Приснится же! (экспромт)

Михайло Кривозадых сидел за бревенчатым столом в землянке и, брезгливо морщась, читал очередной двухсторонний акрошедевр, сочинённый Эгеичем и посвященный, видимо, очередной годовщине с начала партизанской борьбы с ненавистным режимом. Тускло коптила керосиновая лампа, наполняя землянку продуктами распада углеводородов.
На листе бумаги слева столбиком красовалось:"Михаилштык", а справа, собственно, сама фамилия...Напрягало, правда, "ы-ы", но Эгеич, ушлый писака, и здесь не растерялся, наваяв, явно, нетленное:"Ыщо не отсырел порох в пороховницах у МихайлЫ".
Кривозадых не любил свою фамилию. Да и за что любить-то???
Бывало, в детстве, соберутся зеваки у его дома, где он орал благим матом, и спрашивают друг у друга - чей это мальчуган матерится за окнами???
А соседи тут же информируют:"Дык это Кривозадых отпрыск. Ему, чать, опять запретили босиком на пол вставать, чтобы не простудился. Так он сядет на половичок и давай грести ручонками, чтобы, стало быть, до окошка добраться...Ужо всю задницу истер, сердешный! Вот и орёт.
Ну, зеваки повздыхают, попричитают, поюморят по поводу соответствия фамилии, да и разбредутся, кто куды...
А Мишаня доберется до окошка -то и все глядит, глядит в огород. В кусты малины, стало быть. Там у него штык запрятан был времён гражданской войны, который он у соседского, одноногого деда по кличке "Война" выменял за банку бражки.
Что делать со штыком, Мишаня тогда не знал. Лишь, спустя годы, когда металлолом поднялся в цене, он сдал его в местный "чермет".
А на память взял себе псевдоним - Штык.
Вот такие дела...
Смеркалось. В дверь землянки настойчиво постучали. "Кто это?"- заволновался Штык - Опять ты, Шмякс Стремительный??? Всю дверь уже раздолбал! Тебе, чо, деревьев на острове мало???
"Да не, Штык, это я - Сирожа Питерский, прессующий бабло и баб".
"А, Озабоченный... Бабло принес???. Заходи!"
В землянку вкатился лысый человек, кощунственно пахнущий дамскими духами, напоминающий Колобка. За ним на велосипеде въехал Квадр. От двух лысых голов стало сразу как-то светлее и уютней.
"Михаил Генитальевич, - вдруг подал голос до этого робко сидевший на пеньке Эгеич, ожидающий вердикта по поводу своего акротворения, - давай червонец, пожалуйста, керосинка покупать буду. Старая совсем негодная.
Кривозадых задумался. С одной стороны, этот Эгеич был как банный лист на ягодице, а с другой стороны - преданней и заботливей трудно сыскать.
Помнится, когда его спросили, а, чо ты, Эгеич, сбежал с того острова Стихуедляколокольчиков сюда, на остров Стихуедляматерщинников, тот, пожав плечами, так же робко ответил:"Все побежали, и я побежал..."
И от кого он набрался этой пошлятины- акро строчить? От Анчара???
При воспоминании о нём Штыку, вдруг, стало некомфортно в области пищеварительного тракта. В животе гневно забулькало. Непроизвольно и совсем некстати пошли хлопки газа.
Пламя от керосиновой лампы угрожающе зашевелилось.
"Воньчар" - брезгливо простонал Штык.
На фоне приближающейся локальной пищеварительной катастрофы он, вспомнив ещё одного, преклонных лет, безобидного старичка, добавил:"Дерьмоед!"
Эгеич услужливо протянул стакан воды с древесным углем от кострищ, где жгли излохмаченные Шмяксом стволы деревьев.
Слегка успокоившись, Штык проворчал:"Керосинка, примус..Квадру отдай. Он спец по керосинкам и примусам"
На что Эгеич возразил:"Так он...это, как увезет керосинку, вроде, на ремонт, а сам загонит ее по спекулятивной цене, а нам втирает, что ремонту не подлежит. Вон, дом уже на керосинках наших построил!"
"Брешешь, старый!"- завопил Квадр и принялся стучать Эгеичу по ребрам. Со стороны могло показаться, что любящий сын крепко обнимается с любимым отцом, а тот согласно трясет головой. Ну, как Остап обнимался с Кисой Воробьяниновым
"Партизаны, мать вашу етить!"- взвизгнул Штык, - сами у себя воруете!"
И, схватив керосинку, швырнул её в угол, прямо на заботливо сложенные стопкой, руками Эгеича, мемуары, писанные рукой Кривозадых.
Землянка мгновенно наполнилась едким дымом и огнем.
"Полундра!"- завопил Сирожа Питерский-Озабоченный и все бросились к двери.
Впереди на велосипеде мчался Квадр.
За ним проворней всех катился Питерский.
Перепрыгивая через кусты, скакал Шмякс Оренбургский. А позади ковыляли в обнимку, испуганные Штык и Эгеич...
Никто точно не знал - куда они бежали. Бежали и все тут! По привычке. Может, на Майями? Может, в Гондурас?
Кто их знает...
Прозвенел будильник... Нехотя, медленно открылись глаза.
За окном занималась новая заря. "Приснится же!"- усмехнувшись, я побрел сбривать выросшую за ночь щетину.
Вот такие дела! А вы чо подумали???

За стихотворение голосовали: mmoshenkov: 5 ; barakobama: 5 ; vikrim: 5 ;