Сумерки. Плачет беззвучно апостол.
Виснет слеза на щеке, как апостроф,
Ее он размазывает кулаками.
Слеза, что вода твоя, точит Камень.
Ночь перекрыла губами все звуки
Радисткою Кэт, затаившейся в люке.
В небе замолкла звенящая россыпь.
Первосвященник вернулся с допроса,
Выпил вина, обнял голову сына.
Зреет в саду Гефсиманском маслина.
Сыро и глухо. Костер не греет.
Пламя играет на веках Андрея.
Он видит во сне, безмятежном и чистом
По воде скользящего, как фигуриста,
Плывущего, точно по иконостасу:
«Следуй за мной, уходи с баркаса!»
И не помня, как это получилось,
Он пошел и оставил свой наутилус.
Пусть он поспит перед дальней дорогой:
Прах отрясет у днепровских порогов,
Снег освятит, Коктебельские горы,
Крейсер, и даже – который «Аврора»,
Гибель «Варяга», распятие в Патрах…
Трижды петух прокричал, как в театрах,
Виснет сиренево-черный бархат,
Дирижер, расчесанный под Оффенбаха,
Околдовал оркестровую яму.
Смотрит Иаков на Иоанна,
Но, как ни напрягает взгляда,
Видит лишь ночь Гефсиманского сада,
Темень, сгущенную до силуэта.
Плитами сходятся два завета,
Ночь растекается мыслью по древу
Познания, так ненасытившем Еву,
Словно оттягивая новый будень.
Тихо и тише уже не будет.
Кесарь усталый снимает тогу,
Навоевавшийся мир, слава Богу,
Миролюбивым становится ночью.
Варфоломей это знает точно.
«Скоро рассвет,» - кашлянул деловито,
Проголодавшись, Матфей, тот, что мытарь.
«Я понимаю немного в звездах –
Скоро уже…» Он втянул в себя воздух
С шумом, и сразу становится глуше.
Снятся верблюду Игольные уши,
Он в них проходит – о, радость! о чудо!
Фома сомневается снам верблюда.
Это уже показалось бы странным –
Тихо, как в яблоке урагана,
В травах не застрекочут цикады,
Спят пастухи, сторожащие стадо,
Мясо в вертепе на вертеле стынет,
Ветер на цыпочках вышел в пустыню.
Спит, проституток любя и жалея –
В финиках и вине – Иудея.
Мордами спят друг на друге овцы,
Изгнанные из храма торговцы,
Стражники спят, оперевшись на копья,
Воры, маньяки, солдаты в окопе,
Мертвое море не шелохнется,
Спят неродившиеся крестоносцы.
Звуки и шумы проходят мимо
Сонных кварталов Иерусалима.
Спят на Голанах и в Секторе Газа,
Петух словно сдох после третьего раза.
Дремлют талибы, бойцы из ОМОНа,
Спит вся охрана дворца Соломона,
Спят террористы, агенты Моссада,
Апостолы из Гефсиманского сада –
Левий, Иаков, Филипп и Симон,
Где-то прогнулась под весом маслина,
Вот бечева натянулась тонко –
И нету двенадцатого негритенка.
Дайте же выспаться перед угрозой!
Ночь усыпила прекрасным наркозом,
Газом «ипритом» с запахом сена.
Утром начнется другая система
Координат, плоскостей и царствий
– С вас тридцать сребреников за лекарства,
Для анестезии нормальная плата.

Тот был блажен, кто не спал, а плакал

Егор Сальников

Ответить

Добавить ответ:
Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи

"меж раем и адом" и так в каждом стихе. Ложи

Ответить

Добавить ответ:
Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи