Шелуха
Разбираюсь в словах, словно филин в мышах.
Чётки истин скользят. Вот одна, вот другая.
Пустословие треплет лапшу на ушах,
Не вселяя надежд и уже не пугая.
Сколько можно вдыхать отравляющий газ
Бесполезных речей с резким запахом дуста?
Мне бросают в лицо повелители фраз
Блоки выспренных слов, за которыми пусто.
Голова под потоком вербальных дождей
Отсыревшего в связках гортанного праха...
И мелькают в словах самозванных вождей
Отголоски большого, животного страха:
Вдруг под ветром рассыпется карточный град?
С лиц народа исчезнет покорность холопья?
И, быть может, толпа станет рвать из оград
В завитушках металл, так похожий на копья?
Отметая гипноз в разум встроенных грёз,
Миражи обещаний по матери кроя,
Мы ещё отрыдаем по листьям берёз
В пятнах крови тиранов и павших героев.
В настоящем смыкая раздумий кольцо,
Закрываю в надежду скрипящие двери.
Может, бросят однажды вожди мне в лицо
Беспощадную правду? Но я не поверю.
За стихотворение голосовали: частник: 4 ; Burovik: 5 ;
Copyright 2008-2016 | связаться с администрацией
В тумане, как в плаще стареющий Харбин,
У фанзы над рекой плюёт в попутный ветер
Почти не коммунист, уже не хунвейбин.
Короткий, тёплый дождь прошёл по краю лета,
Но не достиг земли, растаял на лету,
А в доме мёртвый вождь на всё глядит с портрета,
Направив мудрый взгляд куда-то в пустоту.
Харбин за Сунгари, как праздничный фонарик,
Воспоминаний горсть-раскрошенный гранит,
Расходится туман и опиумный шарик
Над красным угольком чарующе дымит.
Старик почти уснул, уже закрылись веки,
С цитатником в руках, и молод, и здоров.
Ты помнишь как гонял на рисовые чеки,
Студенческой порой своих профессоров?
Не стоит хунвейбин об этом думать, право,
Уносит Сунгари те мутные года,
Но всё-же на стене великий кормчий Мао,
Задумчиво глядит с портрета вникуда.