На дышущей фреске леса.

Хронометру леса в могильниках вторят Ежи,
на дышущей фреске от ветра трепещущих веток,
ветшают на лестнице старой ступени межи,
стирается Беличий ворс в кисти Бабьего лета.
Узоры на скатерти гостя,что поверх травы,
расстелит он в памяти вспомнив цвета Махаона,
горят ,где Пролески зевают как сонные львы,
иль девичья флегма грудями свисая с балкона.
Ажурная роспись в хибарах проселочных стен,
стяжала палитру в обменниках свежей Просеки,
к земле припадают Оленями кроны Вербен,
из туловищь неба,слезливо тоскуя о неге.
Рожки Бересклета торчат словно с Волчьих седин,
царапая воздух под дуплами выспренных ульев,
но недотянувшись до меда тревожат Ундин,
срывая собачую похоть в болотистом гуле.
Июль заболочен в широтах голодных дождей,
желанья и силы ветшают стремниною зыбкой,
здесь мумии бабочек выцвели в иглах страстей,
а там как смычком извлекает лесная их скрипка.
Средь рощи в сторожках тенистых скрепит дверью Лес,
сомнамбулу с них выпуская неведомых звуков,
ее погребальную песнь средь почивших телес,
тоскою о лете подхватит январская вьюга.