Рождественский цветок

Экспромт

Я пишу, и как выход – дышу!, –
чем-то вечным, что счастье исторгло –
будто орган дыханья ношу
меж иголкой прохлады и горлом.
Между черной решеткой окна
и стеклом в завитушках белёсых,
развернув рать проталин, весна
треск бросает в огонь безголосый.

Где укроется нежный цветок,
посреди размерцавшейся тверди,
как не в жаре дыхания строк,
но не в смерти? Нет, только не в смерти.
И не быть ему тяжким крестом,
да ни терном твоим остролистым.
Да, не терном, но в холод – костром,
и в разлуке - спасением в письмах.

О поре роковой возвести -
как о лучшей оправе сегодня
на спасенье, на чью-то в горсти
ощущаемой дрожью ладонь и,
и ты вспомнишь в горчайшем бреду,
не смешок ли судьбины притворной?,
что ступал с ней по тонкому льду
мнимой страсти и жизни бесспорной.

То врывается в песню любовь –
не весны, и не лета наметки,
это истина, бьющая в бровь,
и зимы, еле слышные нотки.
Так взрывается первый салют
над семейства застлавшую ёлкой –
и ты счастлив, что мысли текут
за любовью недолгой. Недолгой.


200?

За стихотворение голосовали: Tenderness: 5 ; d2010v: 5 ;