Твой суд

Что скажет взгляд? Наверно, промолчать
он предпочтёт. Но стоит развенчать
столь скверный миф о лютой Клетемнестре.
На каинову, все-таки, печать
на лбу её люби не отвечать:
у бога нет избранников в реестре.

Умолкнут и Эринии, слетясь,
как падальщики, ибо, всяко, грязь
нельзя с душою сравнивать невзрачной.
Оправдывать претит Эвтерпе мразь,
но с древностью крепчающая связь
влечет туда словесностью изящной.

Вот муж убит. Не ревностью убит,
не болью в сердце, ибо царский быт
грозит царям совсем иной юдолью.
Посыпав солью волосы, гранит
нутра её родимых не хранит,
не бережет. Но раны любят с солью.

Итак, она – убийца. Заодно
преставилась Кассандра. Не дано
услышать нам глухих ее пророчеств.
Вот Клетемнестра радостно вино
пьёт царское, и не горчит оно;
нет горьких вин у сладких одиночеств.

У каждого у времени свой вкус,
свои дворцы, стекляшки ярких бус,
свои суды, своя – всегда нирвана.
Убей она сегодня, был бы плюс.
Сняла бы с плеч довольно тяжкий груз,
поскольку муж носил лицо тирана.

Но там стоял, в надменности крылат,
над всем и вся, такой патриархат,
что даже сам Эсхил на то повёлся.
Нет, Клетемнестру боги не простят:
мы вовсе не походим на котят.
Мы любим жертв, и верим – в полководца…

Да что там о супруге говорить,
решившей оборвать такую нить -
с какой имеет дело кардиолог.
Словесность хочет тайну приоткрыть,
усилить ебкость, собственную прыть,
найти травинку в множестве иголок,

не париться. И выдохнуть уже.
Забыть о беспардонном мираже
в глазах убившей собственного мужа.
Словесность любит песни о душе,
не по одежде или парандже
встречая нас. И прогоняя тут же.

Что скажет взгляд? Ты носишь этот взгляд.
Он целится. Мне кажется, он рад,
стрелять по веком избранным мишеням.
Но как же быть, когда ты виноват
лишь только в том, что древний постулат
тебя ведет за собственным решеньем?

Что молвишь ты?
.....................
.....................