Пластмассовая ворона

Автор музыки, исполнитель - Black Vital

I. Сладкая кабала речи


Ни роковой черты,
ни остановки сердца:
пуговки глаз черны
были в пределах детства,

да и на склоне лет
в белой, в тебе, вороне
алые струйки лент
вместо потока крови;

липовая зима
лепит на стёкла стразы;
вижу, и ты сама
вылита из пластмассы,

просто подделка, та
кукла на дне коробки;
рваную рану рта
длань загоняет в скобки,

дабы не смог зевок
твой дотянуть до звука –
перерасти во вздох,
или – проникнуть в ухо,

словом защекотать,
лирикой растревожить;
впору устам – печать,
нежели: «жизнь, быть может...»

Впрочем, весна была…
Оттепель. Ветки вербы.
Сладкая кабала
речи. В глазах Евтерпы

реки и луны в них,
правды и кривды горних.
Мёртвая средь живых,
ты понимаешь мёртвых

лучше, чем мир живой:
там, в тридевятом царстве,
ты возвратилась в свой
дом после долгих странствий.

Знаю, гангрена слов
пересекла бумажный
лист ни во имя снов,
грёз, ни во имя жажды

утихомирить спесь
сердца, засим не скрою, –
смерть восседала здесь,
правила смерть рукою

и диктовала вслух
то, что, вобрав, бумага
выдержит. Чёрных мух
слов собралось, однако,

больше, чем над тобой,
кукольной, словно детство,
хоть барабанный бой
и поддержало сердце.

II. Игрушечный бунт

В усыпальницах пыльных коробок
позабытые миром игрушки,
в чёрных пуговках глаз – одиночество,
страх, и как будто, доверие к дням отпылавшим,
в коем скрытая тяга к любви
порождает заплаканных монстров,
многоруких чудовищ,
божков козлоногих, сдирающих мясо
с испуганных жертв.
Точно кто-то собрал беспощадные грёзы
и отнёс их в кладовку пылиться во мраке.
Смерть, забравшись в тела, приумолкла.
Слепая, легко перепутать
тебе неживое с живым.
Ощущение жизни в телах никогда не дышавших
пригласило тебя обнимать пустоту бытия.
Вот какая осечка!
Так ведь вещи живут, даже если внутри бездыханны,
и безропотно гибнут в кромешной своей темноте,
отрицая гангрену забвенья,
что незримой строкой из–под швейной машинки
закралась уже
в обладателей кукол живых.

Кто-то свыше вдохнул
ощущенье одышки
в оловянных солдат и солдаток,
игравших когда-то с детьми,
озарявших рейхстаг
синим пламенем девства.

Глянь-ка, годы прошли!
Лакирует дневное светило
с усердием кожаный,
и поистёртый чехол пресловутого тела, –
куда утекло бесноватое олово
прошлого, форму души
уязвлённой лепя.

За стихотворение голосовали: Mary March: 5 ; evridika: 5 ; АнЧаР: 5 ; Бессменный Хейтер: 5 ;