Узы

1.

Когда моя вторая половина
и кофе принесёт без кофеина,
насыщенное гипсовой подсветкой,
и стол протрёт крахмальною салфеткой
с той целью, чтобы всё вокруг блестело,
и пива мне подаст, и жизнь, и тело
вдруг предоставит, мол, смотри, счастливчик,
снимаю лифчик,
тогда, не зная в чем тут подоплёка,
вздохну глубоко;

и хоть, боясь подвоха, данный жест я
считаю пропагандою блаженства,
всё ж к вечеру сомнамбулою шаткой,
не вспомнив, что за тёмною лошадкой
следить пристало в оба, расслабленья
преодолею верхнюю ступень я,
последний солнца на паркете лучик
«ты – подкаблучник»
не выведет: речь держит мысль со мною
про – паранойю,

но этого не будет, ведь стремленье
мертво сто лет, сто зим к тому. Тюленье
в душе сопротивленье лютой стуже
порочных уз ослабло. Мир снаружи
таков, каков у нас внутри: тарелки
летят к чертям, да скалка, вместо грелки,
в руках моей сердечной половины,
но в том повинны
года: не признаю, что – мы, покуда
горой посуда.

И дела до романтики былой
нет никакого: часом кабалой,
хоть и вгоняю зубы в плоть чизкейка,
попахивает несколько ячейка,
составленная нами в пользу смуты,
которую даруют институты
семейные таким, как мы. Настала
пора скандала, –
кричим, вопим, даруем крылья тапку;
молчать бы в тряпку.

2.

Так не всегда. Дарована печать
безмолвия тому, кто в свой гекзаметр
льёт воск свечи. Мне хочется молчать:
душа сдаёт свой письменный экзамен,
хоть, в общем-то, наполнена тоской,
слегка несвоевременной, засим без
упрёка вслух не стать любви треской,
в подобный синтез
она, действительность урезав сказкой,
заходит с лаской.

И все стихи как будто бы о ней
в ещё одной из множества историй,
из царства быта в грузный мир теней,
из цитадели жизни в крематорий,
из красного халата в рубищ сонм
ведёт Евтерпа избранную мною
реальность, становящуюся сном,
ко всем – спиною,
когда с неё охоч под всплеск проклятья
парчу содрать я.

До чувства чувств охотник, вновь скребу
когтями слов по дну покорной писчей,
где той, в которой страх творит мольбу,
судьба сегодня стать моей добычей,
пусть даже через «что за хрень, скажи»
сей примет плен она, перстом вращая
весь мир, ловцом любви не дам во ржи
мечте леща я,
да вдруг – очнусь, чтоб жить сто лет вздыхая…
вот хрень какая!

Должно быть, впору молвить: «се ля ви»,
на мир вовне взирая из-под скалки,
найти стоп-кран в прихлынувшей крови,
треску сварить, отдать своей русалке,
сходив за пивом, плюхнуться в сонет,
до сути добрести, не запершись и
не отстранившись. Большего и нет
у – недожизни;
знать, пробил час вернуться в пылким сценам
в гнезде семейном.

За стихотворение голосовали: Наиль Бикметов: 5 ;