Но

Хоть нами проведённый абы как
торопится уйти отсюда вечер,
а небо в тех же серых облаках,
и так же оставляют в дураках
влюблённого обещанные встречи,
я всё-таки стараюсь распознать
в лице твоём – судьбу, ошибку, музу...
уравнивая боль и благодать,
должны ли чувства, коих только пять,
воспринимать шестое за обузу?

Так ночь темна за плоскостью окна,
что взору не доступна серость дали,
затем, того, как ты идёшь одна,
стезе своей единственной верна,
не выявить и крохотной детали.
Когда ты собиралась, я бы мог
и проводить, что проще – чем остаться,
хотя бы для приличия, но бог
любви, переступавший мой порог,
был богом разрушенья и коварства.

Поэтому довериться охоч
тому, что принимает очертанья
союза двух сердец, шотландский скотч,
желая, чтоб ушла скорей ты прочь,
теперь употребляю по ночам я,
пишу стихи, но чаще – ни о чём,
с бессонницей под самою рукою…
С чего же, если ты придёшь, начнём?
погасим свет? и льющейся ручьём
любви прикажем сделаться рекою?

Рассвет, который нынче за горой,
но всё равно придёт за новой жертвой,
с тобою встретить мог бы твой герой,
который вряд ли скроет от второй
любви своей – страдания о первой…
Сказать бы «да», но, ибо здесь темно,
в сомнение вдыхает воздух эта
невидимость того, что мне дано,
поэтому классическое «но»
темнит незавершённостью ответа.