Зимнее застолье

В братской могиле консервной банки
длань протыкает штыками вилки
мёртвых. Смотрит в бинокль баранки
чадо внимательно на затылки
взрослых, собравшихся тесным кругом
за самопальною а капеллой;
служат супруги своим супругам
перед ансамблем посуды белой.

Слышится голос хозяйки звонкий –
тост пронимает людские души;
бабка глазами влюблённой сёмги
тайно скользит по филе горбуши.
Мирная, тихая жизнь, баранья
знает, где рыба, вино и кешью.
Точно святой посреди собранья
дед воссиял первозданной плешью.

Жора заснул, и шатун Валера
что-то бубнит. Ничего не ясно.
В сердце моём умирает вера,
хоть и замечу, в который раз, но
вновь возродится во всём размахе
так, что, воистину негодуя,
нынче простёртый в бесовском прахе,
завтра ж неверных казнить пойду я.

Вновь за окном, словно пепел царства
божьего, снег рассекает полночь.
…ты попросила меня остаться,
мол, пригодится чужая помощь, –
только теперь, к сожаленью, в руку
птичка в груди не стремится рьяно.
Гость, перебрав, опрокинул рюмку,
в дыме табачном лицо смутьяна.

Снова вдвоём, хоть народу тьма здесь,
хоть от спиртного немногим легче,
так же, как прежде, летят в наш адрес
красные листья последней встречи.
Кажется, вновь изнутри свечусь я,
вилкой терзая филе горбуши:
на сотворенье шестого чувства
зимняя ночь обрекает души.

Вова ударился в танцы. Маша
в центре вниманья ползёт за рамки.
Кухонный нож с отпечатком фарша
над пирогом занесён. Во фраке
чёрном сюда – за столы, на стулья –
ломится ночь, дабы, видя хаос,
боль окрылённая, как горгулья,
в наши когтями сердца впивалась.

За стихотворение голосовали: Sergey Shalov: 5 ; АнЧаР: 5 ;