Прогулка по городу

Дорогой, походящей на судьбу,
вперёд по местной площади гребу
туда, где от спешащего на пядь
грядущее привыкло отступать;
туда, где перед прутьями ворот
торгует всем подряд мордоворот:
он к вам идёт, чтоб к тайнам приобща
раскрывшегося наскоро плаща,
поведать – как мобилы и чехлы
уходят хорошо из-под полы,
и не вдали скликает голубей
гранитный вождь наружностью своей
и дланью помавает торгашу;
в грядущее по площади спешу.

Из прошлого, из горечи утрат,
из чёрных металлических оград,
из дел твоих на жгучих простынях,
из подворотен, брошенных на днях,
из вещих снов, из чахнущих борщей,
из бельевых верёвок, из вещей,
из не желавших бодрствовать в строю,
из всех очередей я состою.
Я состою из серых площадей,
из временем воздвигнутых вождей,
из пропасти, но вовсе не во ржи,
я состою из памятника лжи.

От писем, не дошедших до тебя,
от тех платков, что любят, теребя,
извлечь при расставании на свет,
от девочки, мне машущей вослед,
от книг, куда, как в бездну, угодив,
пришлось среди неясных перспектив
одну из них в пути мне выбирать –
туда нести и душу, и кровать,
туда вести заносчивую речь,
чтоб остальною жизнью пренебречь,
от частого похмелья, от вина,
от мыслей (их обычно до хрена!)
о мире душ, хоть больше в нём вещей,
от миром поцелованных мощей
дорогой, походящей на судьбу
вперед по главной площади гребу.

И ты меня не ждешь на склоне дня.
Полцарства у тебя, но нет – коня.
И ночью не отправимся на холм,
как дети мироздания, верхом.
И к спуску нас ничто не приведет,
хотя всегда найдется черный вход
в иллюзию, которая полней
действительностью кажущихся дней.

Но вечером проснется в сердце стыдь,
поскольку я смогу тебя простить,
поскольку умерла моя любовь,
поскольку будет хмурить вечер бровь,
и будет дождь, зачеркивая явь,
подстегивать к тому, чтоб только вплавь
я рассекал, как воду, миражи,
чтоб пробирался памятником лжи
к той правде, что не станет отступать,
когда окатят волны, скроют пядь,
которая не скроет ничего –
не скроет, как в душе моей черно,
не скроет, что, от яви открестясь,
с тобою разорвал живую связь,
что от любви и до самих идей
любви ступал по камню площадей:
грешно любовь камнями обрамлять,
нельзя великий памятник обнять.

Но ты еще задуматься должна,
зачем любовь моя была нежна,
зачем чего-то ждешь, кого-то ждешь,
зачем своею жизнью не живешь,
зачем глядишь задумчиво в окно,
зачем от взгляда прячется оно.
Тут видимо какой-то есть секрет.
Вопрос немой. Но так же и ответ.
И он в глазах опять твоих стоит.
Увижу их, и сразу в монолит,
в булыжник, в камень телом обращусь,
душою в известняк я превращусь.

Зачем с тобой навеки не прощусь.
Затем ли, что уже не возвращусь?
Затем ли, что не стану отступать?
Затем ли, что нельзя всё время вспять?
Затем ли, что по площади гребу
дорогой, походящей на судьбу?

Но мы всегда уносимся вперед
от женщины, которая не ждет,
но как бы ожидает, слез полна;
и мы всегда не знаем, кто – она!
Полцарства оставляю, забирай,
с конем в придачу: будущее, рай
незримы, бестелесны и легки.
Тот рай пересекают мотыльки,
хотя, по льду изгнания скользя,
притронуться к грядущему нельзя.
И рай не манит. Что-то в нем не так;
предшествует ему могильный мрак,
война и кровь потворствуют ему.
Прекрасный рай ведет меня во тьму.

Что плохо, не пойму, – что хорошо:
возможно, никуда и не ушел
по улице, прикинувшейся стрит.
Возможно, что ещё нам предстоит
стать бабочками в чьей-нибудь горсти.
Пора нам друг до друга дорасти;
пора в «прощай» найти обычный звук;
пришла пора отречься от разлук;
пришла пора вернуть живую речь –
грядёт пора грядущих наших встреч.

Тем ближе я, чем дальше ухожу,
в душе воспоминания бужу
уснувшие, в обнимку явь и сны,
и я гляжу на нас со стороны,
на прошлое, дождями иссечась,
со мной происходящее сейчас.

Оно в глазах, смотри, в твоих глазах,
в моих глазах. Внизу и в небесах.
Как будто нет сегодняшнего дня;
вдвоем сидим у тихого огня,
и в мой пиджак твоя заходит нить –
и ничего уже не изменить.

За стихотворение голосовали: margo.matv: 5 ; zovserdca: 5 ; Иг.Ла.: 5 ; 79108147822: 5 ; Cold Ways: 5 ;